per aspera ad Asterisk
Вычитала вчера в «Песне в Вёлунде» превращение отчаявшегося и озлившегося человека в дракона, даже пошла читать интернет, чтобы убедиться. Оказалось, что никакого превращения в дракона там вроде бы нет (зато есть чрезвычайно меткое сравнение, упоминание о крыльях, указание на полёт и легкий флёр драгоценностей, и эти компоненты всё равно дают мне на выходе дракона).
Попутно узнала, что Вёлунд, который слегка потусторонний кузнец (в Вики читала, что он вроде и бог-кузнец, но не читала литературу и утверждать не стану), король альвов и муж валькирии, после христианизации был демонизирован, и вместе со своей демонизацией и перерезанными гефестовыми сухожилиями на ногах перекочевал в «Фауста» (Вики пишет, что в русских переводах это везде опускается - Мефистофель представляется Junker Voland в сцене Вальпургиевой ночи) , а оттуда - в «Мастера и Маргариту».
До этого читала у Элиаде, а потом у Йонаса, что образ Фауста во многом вырос из фигуры Симона Волхва - гностического проповедника, нашедшего блудницу, которую считали Еленой Прекрасной, которая в этом учении была падшей Софией.
Очень люблю всю эту фаустовскую-булгаковскую-врубелевскую вселенную, и любуюсь, как причудливо в неё сливаются компоненты других бесконечно мною любимых мифологических систем.
Попутно узнала, что Вёлунд, который слегка потусторонний кузнец (в Вики читала, что он вроде и бог-кузнец, но не читала литературу и утверждать не стану), король альвов и муж валькирии, после христианизации был демонизирован, и вместе со своей демонизацией и перерезанными гефестовыми сухожилиями на ногах перекочевал в «Фауста» (Вики пишет, что в русских переводах это везде опускается - Мефистофель представляется Junker Voland в сцене Вальпургиевой ночи) , а оттуда - в «Мастера и Маргариту».
До этого читала у Элиаде, а потом у Йонаса, что образ Фауста во многом вырос из фигуры Симона Волхва - гностического проповедника, нашедшего блудницу, которую считали Еленой Прекрасной, которая в этом учении была падшей Софией.
Очень люблю всю эту фаустовскую-булгаковскую-врубелевскую вселенную, и любуюсь, как причудливо в неё сливаются компоненты других бесконечно мною любимых мифологических систем.